Состояние постмодерна характеризуется всеобщим разделением норм и ценностей. Согласно Вильгельму Виндельбанду, для критического духа науки именно в приложении к ее проблемам остаётся справедливым правило: «Divide et impera»1.

Сам Виндельбанд разделил науки на номотетические и идеотрафические. К номотетическим наукам он относил те науки, которые оперируют нормами, основанными на законах рациональности. К идеографическим наукам он относил науки, оперирующие ценностями2 . С точки зрения предложенной Виндельбандом классификации агиологию следует отнести к разряду идеотрафических наук.

К агиологии можно отнести крылатые слова апостола Павла о том, что она видит человека не под законом, а под благодатью. Агиология должна пониматься как наука о доминантных ценностях, определяющих степень духовной сформированности и преображенности человеческой личности, то есть степень ее причастности к животворящей благодати Святого Духа. С эпохи Ренессанса и Исихазма радикально разделились пути развития западной и восточной христианских цивилизаций. Если на Западе возобладал дух рационализма и формы, то на Востоке восторжествовал дух святости. В XX веке «рухнули представления о господстве западной цивилизации»3. Обращенный к человеку императив святости потерял на Западе свою собственную первостепенную значимость. Современный западный мир предпочитает называть себя не христианским, а цивилизованным миром, не замечаю того, что волны апостасии размывают и разрушают его устои. Знамением времени стала книга Освальда Шпенглера «Упадок Запада» (1918), известная в русском переводе под названием «Закат Европы»4 . Достижение личной святости оказывается в социальном преломлении доминирующим фактором, определяющим процесс цивилизационного развития. Агиология является дисциплиной, заключающей в себе огромный, пока еще не вполне реализованный потенциал умозрения и опыта Церкви. Теоретические перспективы развития агиологии определяются внутренним характером духовных задач, стоящих перед человеком в связи с его призванием к святости. Собственное понятие святости открывается человеку внутренним свидетельством его религиозного сознания. Агиология - это максимальнообобщенная религиозно-антропологическая конструкция, феноменально открываемая в виде непосредственно переживаемой целостности бытия. Ноуменальным основанием этой целостности является близость души к Богу. Благодаря близости человека к Богу, бытие открывается в его полноте, неисчерпаемости и славе. Приступая к развертыванию агиологической проблематики, следует обратить внимание на жизнь и учение Церкви, традиция которой соответствует опыту интерпретации сущности человека исключительно в параметрах его трансцендентальной заданности. Достижение святости предполагает преодоление личностью имманентного, природно-обусловленного начала человеческого существования и вхождения в новую, нездешнюю область бытия. Святость есть удел исключительно особых людей. Блаженствовать может только тот, кто стремится быть совершенным и святым подобно Богу5. Возводя людей к блаженному состоянию, Творец одарил их свободной волей, заповедал им быть святыми, как Он свят6. Понятие святости представляет собой одну из важнейших богословских категорий, позволяющих осмыслить ситуацию человеческого существования в связи с задачей божественного предназначения человека. Проблема святости относится к области богословия, но она присутствует во всем многообразии христианского религиозного опыта и в конечном счете в структуре самого бытия. Объять необъятное значение понятия святости способна мысль, исходящая из вопроса об истине бытия. «Лишь из истины Бытия впервые удается осмыслить суть священного. Лишь исходя из существа Святыни можно помыслить существо божественности. Лишь в свете существа божественности можно помыслить и сказать, что должно называться словом «Бог». Или мы не обязаны сначала точно понимать и уметь слышать все эти слова, чтобы быть в состоянии в качестве людей, т.е. экзистирующих существ, иметь опыт отношения Бога к человеку? Как же тогда человек современной истории мира сможет хотя бы просто с должной серьезностью и строгостью задаться вопросом о том, близится ли Бог или ускользает, если этот человек упустил вдуматься прежде всего в то измерение, в котором единственно только и можно задать такой вопрос? А это - измерение Священного, которое даже и как измерение остается закрытым если не высветилась и своим просветом не приблизилась к человеку открытость Бытия. Возможно, отличительная черта нынешней эпохи мира состоит в закрытости измерения Священного»7. Священное как сущностное пространство божественности человека проявляется в своем значении только тогда, когда «просветлится и будет воспринято в своей истине само бытие»8 . В своей ноуменальной сущности священное укоренено в онтологической глубине бытия, поэтому «только так, от бытия, начнется преодоление бездомности, в которой блуждают не только люди, но и само существо человека»9, желающее «возвращения в отчий дом»10, в храм Бога Живаго (1 Тим. 3,15). Христианство не является единственным в мире императивом святости. Призыв к святости явно и имплицитно присутствует в перфекционистских моральных предписаниях во всех основных религиях мира. Стремление к нравственному совершенству «исходит из жажды священного»11. Однако только христианство как религия Откровения Святого Личного Бога оказалось способным предложить человеку реальный путь достижения святости в ее идеальной богозаповеданной полноте. «Христианство является единственной в мире религией, которая дает опытную проверку своих упований» 12. Бог и человек соединяются во Христе, поэтому христианство «в точности осуществляет все то, что проповедует и обещает»13. В свете благовестия святого апостола Иоанна Богослова христианство воспринимается как религия Воплощения и Освящения. Метафизическим основанием человеческой святости является воплощение Сына, «Которого Отец освятил и послал в мир» (Ин. 10, 36). В своем вочеловечении Сын Божий стал самой глубокой, фундаментальной, существенной, сокровенной и таинственной основой человеческой святости. «Традиция апостола Иоанна через св.Игнатия и св.Иринея слилась с платонизмом Климента и Оригена и была соединена в нерасторжимое целое св.Афанасием Александрийским и великими каппадокийцами14. По замечанию Г.П.Федотова, вся «богословская мысль Византии вращалась ... вокруг таинств и святынь»15 . На общем фоне религиозного синкретизма античного мира христианство обладало уникальной основой, а именно идеей о схождении Бога в мир во имя его освящения и спасения. Христиане, для которых эта идея была центральной, «побеждали тревогу судьбы и смерти»16 благодаря тому, что человек становился причастным действию святой Божественной благодати Превечного Бога, человеческое естество Которого «принимало судьбу и смерть на Себя»17. Христианство трансцендировало синкретизм, ибо обладало индивидуальным образом Спасителя Иисуса Христа»18, оно «смогло усвоить многие элементы религиозно-философского синкретизма поздней античности»19, не потеряв при этом своей идентичности, но оно осталось чуждым стоицизму вследствие той глубокой бездны, которая разделяла космический фатализм стоиков и веру их современников-христиан в освящение и преображение мира. «Победа христианской Церкви привела к забвению стоицизма»20. Перед лицом тревоги судьбы и смерти «не нужно кутаться в стоическую тогу бесстрастия и равнодушия, потому что это гордость и лицемерие, но нужно отдаваться смиренно в любящую руку Господа»21. Как явление личной и общественной жизни святость противостоит девиантности. В христианстве мир обретает путь спасения, путь освящения, путь достижения святости. Отклонение современного мира от проторенного христианством исторического пути есть девиация. Вне христианства человечество идет широкими вратами и пространным путем, ведущим в погибель (Мф. 7, 13). Святость, наоборот, предполагает тесные врата и узкий путь, ведущие в жизнь (Мф. 7, 13). Тесными вратами и узким путем прошли поприще земной жизни все прославленные Церковью святые - апостолы, мученики и пророки, святители, преподобные и праведные. В истории цивилизаций узким путем прошли великая и славная Византия, находившаяся между латинским Западом, и нехристианским, а затем мусульманским Востоком и явившая миру величайший образец православной христианской цивилизации. В I тысячелетии по Рождестве Христовом древние центры формировавшейся православной христианской цивилизации -Александрия, Рим, Антиохия, Константинополь - явили миру сонмы христианских святых, просиявших в подвигах христианского благочестия, свидетельства, исповедничества, подвижничества, проповеднического, литургического и богословского творчества. Святые Христовой Церкви суть красные плоды спасительного евангельского сеяния. Плодами святости живет мир. «Без достижения древних цивилизаций наш мир не мыслим не в одном своем звене»22 . В исторической жизни мира Россия стала преемницей Византии. По образному замечанию академика М.И.Тихомирова, «для русских путешественников все дороги вели в Новый Рим»23 . Достигнув в Македонский период новой стабилизации, «Византийская цивилизация поражала современников своей одухотворенностью, внутренним благородством, изяществом форм и высотой технических достижений» 24. В своей тысячелетней истории Россия явила второй после Византии величайший тип православной христианской цивилизации. Находясь в геополитическом отношении между либерально-безбожным Западом и деспотически-бесчеловечным Востоком, Россия идет заповеданным Евангелием «тесным путем». Для Святой Руси высшим и абсолютным идеалом святости является Христос - Освятитель мира, Глава Церкви, Которую Он освятил, как освятил Его Отец (Ин. 10, 36) и которая освящает мир в его историческом бытии благодатью Святого Духа. Святая Церковь освящает Божественной благодатью все сферы бытия, все уровни личной, социальной, государственной и вселенской жизни от самых высоких вершин до самых далеких и скромных, но все-таки ценных периферийных реальностей бытия. Подлинно ценным во всем универсуме бытия является лишь «озаренность со стороны надмирного и абсолютно-личностного начала, то есть только отражение абсолютного Лика Божия»25. Агиология как богословская наука призвана к изучению явлений святости в их ноуменальном основании и феноменальной многоликости, в их сотериологическом значении и социально-исторической и культурной значимости, в их сакраментально-литургическом проявлении и нравственно-преображающем влиянии на формирование этнической и цивилизационной парадигмы, в их культурном и ценностном измерении, в их уникальности, неповторимости и оригинальности и в их универсальной, вселенской значимости в судьбах отдельных народов и всего мира. Примечания 1. Виндельбанд В. О свободе воли. Минск-Москва. 2000. С. 205. 2. Исаев Н.А. Методологические подходы к культурально-криминологическим исследованиям девиантных и криминальных форм поведения // Гуманитарные проблемы современной цивилизации. СПб., 2006. С. 273. 3. Померанц Г. Диалог культурных миров // Лики культуры. Т.1. М., 1995. С. 446. 4. Там же. С. 446. 5. Вениамин (Федченков), митр. Отец Иоанн Кронштадтский. СПб.-Кронштадт. 2000. С. 617. 6. Там же. С. 617. 7. Хайдеггер М. Время и бытие. М.; 1998. С. 213. 8. Там же. С. 206. 9. Там же. С. 206. 10. Булгаков Сергий, прот. Автобиографические заметки. Дневники. Статьи. Орел, 1988. С. 68. 11. Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. М., 1993. С. 374. 12. Гурий, еп. Богозданный человек // Богословские труды, сб. 12. М., 1974. С. 5. 13. Там же. С.5. 14. Федотов Г.П. Собрание сочинений. Том десятый. Русская религиозность. М., 2001. С. 37. 15. Там же. С. 38. 16. Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М., 1995. С. 13. 17. Там же. С. 13. 18. Там же. С. 13. 19. Там же. С. 13. 20. Там же. С. 13. 21. Булгаков Сергий, прот. Цит. соч. С. 251. 22. Аверинцев С.С. Глубокие корни общности // Лики культуры. М., 1995. С 433. 23. Тихомиров М.Н., акад. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 31. 24. Удальцова Э.В. Культурные связи Византии с Древней Русью. Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985. С. 16. 25. Лосев А.Ф. История античной эстетики. М., 1980. Т. 6. С. 125.