Протоиерей Дмитрий Сазонов

Не хлебом единым
(Воспоминания об отце)

Американский психолог Вильям Джеймс, проведя ряд исследований, писал в своей книге «Разнообразие религиозного опыта», что вера - это особого рода талант, который дается очень немногим людям. Для них религия является не просто житейской привычкой, но подлинной сердечной святыней, накладывающей отпечаток на всю их жизнь и деятельность. Уже 12 лет прошло со времени трагической смерти отца, Ивана Григорьевича Сазонова. И, оглядывая прожитое без него время, понимаешь, как не хватает нам таких, как он, людей. Не тщеславие, не желание напомнить об «уважаемом человеке» руководит мной при написании этого краткого воспоминания о нем. Но искреннее желание вспомнить тех, кто своими молитвами, своим невидимым подвигом подготовил время свободного выражения религиозных взглядов.

Отец родился 20 октября 1936 г. в местечке Гольшаны на территории Западной Белоруссии, в то время находившейся в составе Польской Республики. Родители с детства привили ему любовь к Богу, земле, труду, искреннее желание всегда прийти на помощь человеку. То были трудные времена. В 1939 г. пришли «советские освободители», в 1941-м -немцы, в 1944-м - опять «освободители». Мелькал калейдоскоп событий, эпох и правлений. Было балансирование на грани жизни и смерти. Когда сейчас люди жалуются на трудную жизнь, задумываешься: а как же жили люди тогда? Тогда люди не знали, при какой власти они проснутся и заснут, кто придет и постучится в их дом: немцы, партизаны, провокаторы, бандиты? Кому нужна пища, кому одежда, кому жизнь? И в это трудное время людям оставалась одна опора - вера. Вера в Бога. Вера в Творца, Заступника и Промыслителя. Эту веру отец пронес через всю свою жизнь. Только вера помогла ему вынести все испытания, выпавшие на его долю. Его отец, мой дед, Григорий Иванович Сазонов, вернувшись с фронта инвалидом (парализация правой стороны туловища после контузии), в годы, когда широким фронтом была развернута атеистическая пропаганда, когда вся­кое религиозное проявление встречалось насмешками, стал старостой Гольшанской Свято-Георгиевской церкви. В 1953 г. настоятелем церкви в Гольшаны назначается протоиерей Владимир Косьмич Конон. Благодаря влия­нию о. настоятеля, в 1954 г. папа поступает в Минскую духовную семинарию. В 1955 г. году он женится на Ларисе Вла­димировне Конон, младшей дочери настоятеля гольшанской  церкви, и призывается для прохождения службы в Вооруженные Силы СССР на 3 года 8 месяцев. Вспоминая свою службу в ар­мии спустя много лет, он расскажет нам, как будучи командиром 159-миллимитровой гаубицы, участвовал в венгерских событиях 1956 г. После окончания воинской службы он вновь приходит учиться в Минскую духовную семинарию. Его рассказы о духовной школе были полны светлыми и радостными впечатлениями, забавными воспоминаниями о «шалос­тях» воспитанников семинарии. «Шалости» их носили подкупающую печать искренности, ведь на долю этих уже взрослых дядей так мало выпало времени для игр в детстве. Дети войны, прошедшие службу в армии, видевшие горе и смерть, с каким-то необыкновенным трепетом, по-детски относились к свои преподавателям и к духовной школе. С целью подтрунить над отцом инспектором, архимандритом, впоследствии митрополитом Оренбургским и Бузулукским Леонтием (Бондарь, ум. 1999 г.), они прибивали его калоши гвоздями к полу. Во избежание присутствия грозного инспектора на экзаменах они посылали ему телеграмму, якобы от родителей, с просьбой срочно явиться. Желая порадовать профессора Котова, катали его на старой американской машине (без мото­ра), по двору семинарии.
20 мая 1959 г., в день явления Жировицкой иконы Божией Матери, в Успенском храме Жировицкого монастыря папа был рукоположен преосвященным епископом Леонтием (Бондарь), тогдашним викарием Минской епархии, в сан дьякона, и направлен на служение в г. Рыбинск, в Вознесенско-Георгиевскую кладбищенскую церковь, единственную в те года действующую церковь в городе. Это было время так назы­ваемой «хрущевской оттепели», годы антирелигиозной пропаганды и гонений на верующих. В эти годы сотнями закрывались и уничтожались храмы, мона­стыри, семинарии. Шла дискриминация людей по признаку веры, отстаивание своих религиозных убеждений прирав­нивалось к преступлению. В церковные двадцатки назначались «хозяйственные руководители» прихода - «советские, проверенные люди», во всем следующие указаниям партийных органов. Бывшие «светила» и «столпы» богословия - протоиерей А. Осипов, протоиерей Н. Спасский и др. - отказывались от своих религиозных убеждений, во всеуслышание хулили имя Господне.
В связи с закрытием в 1962 г. Минской духовной семинарии, папа поступил на заочный сектор Московской духовной семинарии, а затем в Московскую духовную академию, которую закончил в 1972 г. с ученой степенью кандидата богословия за сочинение по кафедре церковной истории на тему: «История Костромской епархии от ее основания до 1990 г.», которая получила высокую оценку профессора истории РПЦ МДА И. Шабатина. В его работе был дан обзор деятельности Костромской епархии со времени ее учреждения в 1744 г. до 1900-х гг., приведены библиографии костромских архиереев, особо отмечены их труды на костромской земле. В своей работе немало места он уделил и кост­ромской агиографии — житиям святых. Трудясь над диссертацией, папа работал с документами в архиве ГАКО, который располагался в Богоявленском храме Богоявленско-Анастасьина монастыря. В 1990 г. этот храм в удручающем состоянии после пожара 1982 г. был передан Костромской епархии. Что меня всегда поражало, так это то, что отец всегда стремился учиться - постоянно готовился к проповедям, изучал проповедническую и богословскую литературу, Устав Церкви, который и так знал в совершенстве. Сослужителей своих он всегда призывал не к формальному, а к живому пониманию богослужения, про­неся через всю жизнь искреннюю, детскую веру. Веру и дела не «за вкус хлеба, а за Иисуса», как любил повторять он, перефразируя слова святителя Дмитрия Ростовского. Никогда ни от него, ни от мамы мы не слышали ни слова насмеш­ки над верой или священством. Служил он истово, с полной отдачей самого себя, высоко понимая всю ответственность свою перед Богом. Примером для него являлось старшее поколение, перенес­шее ссылки и гонения. В Рыбинске, как я уже писал, он служил в кладбищенс­ком Вознесенско-Георгиевском храме. В эти годы настоятелем храма становится вернувшийся из французской эмигра­ции сын царского адмирала протоиерей Борис Гергиевич Старк (ум. 1996). С ним, его семейством, с семейством про­тоиерея Михаила Халюто, супруга кото­рого, матушка Нина была моей крестной, семейством протоиерея Алексея Скобея (моего крестного) и многими другими сохранились самые теплые и дружеские отношения вплоть до смерти папы. Все праздники встречали вместе, посещали друг друга, в горячих дис­путах разрешали самые спорные вопросы. За столом часто затрагивались богословские и литургические темы. Я до сих пор поражаюсь начитанности тех священников, их желанию быть не только эрудированными в своей области познания, но и в естествознании, точных науках. Выписывались журналы «Наука и жизнь», «Вокруг света», «Знание -сила» и т. п. Везде находились аргументы доказательства веры. Мама в те годы, несмотря на наличие в семье двух детей, ездила в Москву на сессии Всесоюзного сельскохозяйственного института, где получала высшее образование. Каждый раз по приезде ее ждал торт «Прага» от семейства Старков. Даже тогда, когда мы находились в Костроме, на папин день Ангела (7 июля, Рождество Иоанна Крестителя), всегда приезжал кто-либо из Старков поздравлять папу лично - отец Николай или отец Михаил. Отец Борис всегда посылал праздничную телеграмму. В семейном архиве я нашел характеристику, данную в те годы папе управляющим Ярославской епар­хией епископом Исайей, свидетельствующую, что диакон Иоанн - человек «по­ведения трезвого, вежливый, скромный, обходительный в общении с народом, за короткий период времени завоевавший высокий авторитет». Таким он и был.
В 1964 г. семья переезжает в г. Орел, где папа служит в Свято-Троицкой цер­кви. Каких-либо ярких впечатлений они (родители), не вынесли из своего пребывания в Орле. Народ им казался «жестким», по сравнению с «открытыми и добрыми» рыбинцами. Мама рассказы­вала, что провожать их в Орел вышла на перрон вокзала чуть ли не тысячная тол­па прихожан. В 1965 г., по приглашению Архиепископа Костромского и Галического Кассиана (Ярославского, ум. 1990), которому был необходим в собор диа­кон, семья переехала в Кострому. Папа стал служить в тогда кафедральном Воскресенском соборе. В 1970 г. он стал протодиаконом. В диаконском сане он прослужил 23 года. По словам архиепископа Кассиана, удерживаем он был в диаконском сане «по своим способностям и прекрасному служению». Папа очень любил диаконскую службу и все­гда соотносил ее со службой архидиаконов Древней Церкви (в Римской Церкви кардиналы вышли из архидиаконов) - ближайших помощников епископа, их личных секретарей. По распоряжению владыки, он руководил уставом службы.
Основательно зная особенности бого­служения, тщательно готовясь к служ­бе, обладая прекрасными певческими способностями, он любил красоту каждого слова, каждого жеста в богослужении. Не терпел расхлябанности и небрежности. Был строг к себе и другим. Обладая широкой эрудицией во всех областях знания, он наравне со свя­щенниками собора нес проповедническую чреду, почти всегда проповедуя за архиерейским богослужением. За годы протодиаконского служения им был составлен «Сборник проповедей на воскресные и праздничные дни». К каждой проповеди он тщательно готовился, изучал исторический и гомилетический материал, составлял несколько вариантов проповеди, выбирал понравившийся.
Приходилось часто видеть, как, про­поведуя, он плакал, искренне прочув­ствовав истинность евангельского уче­ния. Многие, находящиеся в храме, плакали вместе с проповедником, сопереживая его прочувственному слову. Владыка Кассиан, сам являясь неуто­мимым проповедником, благословил отцу предоставлять ему свои пропове­ди, так как находил в них образец богословской и гомилетической мысли. Необходимо отметить, что архиепископ Кассиан тщательно следил за про­изнесением проповедей и побуждал своими распоряжениями всех священ­ников епархии предоставлять и на­правлять в канцелярию епархии про­износимые ими проповеди.
Костромской владыка и сам любил проповедовать и служить. Служил он неторопливо и благоговейно. Архиерейская служба длилась по 4 и 4,5 часов. Пел архиерейский хор, которым управ­ляли регент Н. Спасский, после смерти которого хор возглавил Н. И. Баранов. Мама пела в архиерейском хоре. Левым клиросом управляли монахини Феофония (Иванова) и Варсонофия (Голубева) - искренние труженицы, на плечах которых были и просфорня, и ризница, и уборка храма, и повседневная певческая чреда. На протяжении многих лет папа служил в паре с диаконом (впоследствии протодиаконом) Леонидом Смирновым (ум. 2001), причем соборный протодиакон служил свою чреду, а в воскресный день ему приходилось служить раннюю (с 6 ч. утра) и позднюю, «архиерейскую», литургии. Когда папа ездил в академию на сессии, то он служил за «пропущенные» им дни. Но он не роптал, не тяготился своими обязанно­стями, а находил в этом радость служения Богу. Очень любил он исполнять соло в «Ныне отпущаеши» Н. Строкина и «Утверди, Боже» протоиерея А. Косолапова. В те годы (конец 1960 - начало 1970-х) соборными священниками были протоиерей Савва Якимчук (он же нес послушание секретаря епархии), архимандрит Серафим (Борисов), протоиерей Н. Радул, протоирей И. Щербан, прото­иерей Петр Нецветаев, позже к ним присоединился протоиерей Александр Карягин. Все они были ярко индивидуальны, все обладали жизненным опытом и обра­зованием. Все общались семьями, езди­ли вместе в лес за грибами и ягодами. Все обладали какой-то неподдельной, удивительной генетической церковностью, передающейся из поколения в поколе­ние. По папиным чертежам, благодаря его участию, была собрана ризница собора, которую мы наблюдаем и сегодня. Он на свой страх и риск вывозил с ме­бельного комбината нестандартную продукцию, за что мог серьезно пострадать. Сейчас — плати деньги, и тебе по любым чертежам что угодно сделают. Тогда по­добная вольность была экономическим преступлением. Вместе со старостой со­бора Н. Ф. Савельевым, бывшим обнов­ленческим священником, им были положены труды по восстановлению резьбы иконостаса главного придела Воскресенского собора. Наши представления о том времени грешат прочно установив­шимся в нашем сознании мнением, с подачи теперешних неофитов, о тогдашнем всеобщем неверии людей. Лишь отмечу, что, несмотря на недавно перенесенные Церковью «хрущевские гонения», в людях неистребимо жила теплая, живая вера в Бога. Несмотря на запреты, люди крестили своих детей, венчались, причащались, отпевали, приглашая священников в свои жилища. Само отношение к священству было иным, нежели теперь. Более искренним, почтительным. Благочестивые прихожане стремились угостить на праздник духовенство и считали за честь их посещения. Вера не навязывалась, она неистребимо жила в человеке. И многое из наносного, внешнего и показного теряло свой смысл. Хочешь - не верь, таких большинство. Становись в их ряды. Станешь как все, будешь угоден генеральной линии. Несмотря на свои жизненные убеждения, отец никогда не заставлял нас, своих детей, верить, читать вероучительную и богословскую литературу, учить молитвы — мы ко всему приходили сами, органично живя в церковной среде. Отец мог лишь только подсказать, если спросишь - научить. Никогда он не заставлял нас ходить в церковь - для нас церковь была родным домом.
Несмотря на строгие запреты властями церковной деятельности вне стен храма, папа в частных беседах, при встречах, да и при всех возможных случаях, стремился рассказать и раскрыть людям истины веры. Учительница физики моего брата Юрия - Н. В. Шахова (школа № 37 г. Костромы), всегда вспоминает о классном часе, на который он, с разрешения дирекции, был приглашен, и, не имея возможности говорить о Боге (религиозная пропаганда в школе!), говорил о хлебе. О том, как он трудно дос­тается, как его не хватало во время войны, о том, как должны его все ценить. Бога он упомянул лишь в одной фразе: «Дай Бог, чтобы у всех всегда был хлеб!» Дальнейшие встречи со школьниками были запрещены, но многим запали в душу и запомнились его слова.
В 1982 г., видя свои немощи и сознавая, что его протодиакон, обладая прекрасными организационными способностями, мог бы принести Церкви большую пользу, владыка Кассиан, предлагает папе занять освободившееся в связи со смертью протоиерея Александра Дзичковского (ум. 1982) место настоятеля Спасо-Запрудненского храма - храма Нерукотворенного образа Спасителя, храма, построенного на ме­сте явления в 1256 г. костромскому князю Василию Ярославичу чудотворной иконы Божией Матери Феодоровской. Рукополагал его владыка в иерея в праздник явления Феодоровской иконы Бо­жией Матери, 29 августа, и назначил настоятелем храма.
Евангельская притча о сеятеле начи­нается словами: «Вышел сеятель сеять» (Мф. 13, 3). Эти строки напрямую применимы к отцу, к его жизни и пастырскому служению. Он был воистину тем добрым пастырем, который сеял семена истины и правды, питал хлебом Жизни (Ин. 6, 34—41) всех страждущих и жаж­дущих. Еще живы те люди, которые по его молитвам были исцелены, получили утешение в своих скорбях. По благосло­вению владыки папа возглавляет благо­чиния 6-го, а затем 8-го епархиального округа. В состав 8-го округа входили все действующие церкви Кологривского, Парфеньевского, Нейского, Мантуровского, Октябрьского и Шарьинского районов Костромской области. Весь се­веро-восток - 8 церквей, расположен­ных на значительном удалении друг от друга. Несмотря на расстояния (до некоторых добирался на самолете), он все храмы постоянно посещал. В некоторые приходы добирался пешком. Служил, умирял конфликты, наставлял отцов настоятелей. Своим примером показы­вал высокое понимание и исполнение пастырского долга. Как человек принци­пиальный, он не терпел подхалимства, лжи, заискивания, особенно, если дело касалось истин и правды церковной. Но вместе с тем был добрейшей души человеком, тонко чувствующим чужое беду и несчастье. Не раз мама советова­ла ему проявить «гибкость», уступить в «мелочах», отстояв главное. Но папа был непреклонен и тверд в своем иска­нии правды. Владыка Кассиан записал в те годы в его характеристике: «прото­иерей Иоанн Сазонов - высокообразо­ванный и культурный, усердный к сво­им пастырским обязанностям... Отличный проповедник. Заботлив о благолепии храмов Божьих и благоповедении духовенства. Любим и уважаем прихожанами». Время его настоятельства в Спасо-Запрудненской церкви было отмечено заботой об устройстве приходской жизни. Всю свою энергию он направил на то, чтобы придать это­му храму подобающие ему красоту и благолепие. Каждый год делались внут­ренние и наружные ремонты: был про­веден капитальный ремонт верхнего и нижнего храмов; устроена просфорня: было завезено пусть немного устарев­шее, но вполне пригодное оборудование одной из городских пекарен. Приобре­тены: новый престол, обустроена ризни­ца, пошиты и приобретены облачения, предметы церковной утвари. Восстанов­лена и позолочена резьба правого и ле­вого приделов, покрыта позолотой резь­ба главного иконостаса. Особое внимание уделялось им уставному и ан­тифонному пению. Никогда он не жа­лел денежных средств для приобретения нот и достойного вознаграждения пев­цов. Его ходатайством и трудами во мно­гом удалось вернуть церкви бывший приходской дом, находившийся на церковной территории и заселенный жильцами. На бумаге все это выглядит гладко, но кто представит те усилия, по­траченные для увещевания церковного совета, состоявшего из полуграмотного «пролетариата», поставленного советс­кой властью для хозяйственного управления приходом и возомнившего себя законной властью. Не хочется называть их фамилий. Бог им судья! Многие из них впоследствии подходили ко мне, каялись в своих неприглядных поступках, жалели «прекрасного отца настоятеля». О высоких духовных и творческих качествах отца говорят его дела: на ка­ких бы приходах он ни находился, за какое бы дело он ни брался, - везде всех объединял вокруг церкви. Пустовавшие храмы наполнялись людьми. Через непродолжительное время все начинало приходить в движение: ходил по домам «со славой», служил молебны. Всех поднимал на служение Богу и ближним. Куда бы Господь ни определил его -в Вознесенскую церковь д. Любовниково (1990), в костромской Иоанно-Златоустовский храм (1991-1994), везде и всюду он отдавал свою душу и сердце Богу и людям. Сохранились сотни свидетельств духовной помощи советом, участием, вниманием, практической помощью. Среди них - воспоминания Н. С. Ярославской, дочери владыки Кассиана; доцента Академии им. Жуковского А. В. Федурина; бывшего заместителя начальника Костромского ОМОНа Н. А. Зайцева, его многочисленных «духовных детей» и др. Доброту и светлый образ отца — истинного пастыря - вспоминают врачи и воспитатели костромского Дома ребенка и слушатели его лек­ций по изучению Священного Писания из Всероссийского общества слепых.
В последние годы жизни папа жил в постоянной скорби в связи с потерей истинного друга жизни, какой являлась для него наша мама, скончавшаяся в 1987 г. С ней делил радости и скорби 33 года. В связи с душевными переживаниями, в последние годы жизни его одолели телесные немощи — глаукома обоих глаз. Зимой 1994 г. была сделана операция по удалению глаукомы, но зрение полностью так и не восстановилось. За три дня до смерти он вместе со мной и моей супругой побывал на могиле мамы. Ни одно его посещение кладбища, где похоронена мама, не проходило без слез. Так было и на этот раз. В душевном вол­нении он покидал дорогое ему место упокоения супруги.
Отец попал в катастрофу 11 сентября 1994 г., в день Усекновения главы Иоанна Крестителя. Причиной дорожно-транспортного происшествия яви­лось слабое зрение. Врачи 1-й горбольницы боролись за его жизнь 8 часов. На следующий день, 12 сентября, он, не приходя в сознание, умер.
Со смертью таких пастырей, как отец, которых «ни скорбь, ни теснота, или гонение... не могли отлучить от любви Божией» (Рим. 8, 35-39), ушла эпоха искренних исповедников, « не языком, но делом и жизнью» показавших любовь к Богу и призывавших всех следовать этой Божественной Любви. Служивших Богу не «ради хлеба куска». Вечная ему память!
Несомненно, в них мы обрели новых молитвенников за себя на небесах.
«Верующий в Меня, если и умрет, оживет... живущий и верующий в Меня, не умрет во век», — для всего человечества сказал Господь (Ин. 11, 25-26). Мы несомненно верим этим словам!