Историческими источниками учения о Софии Владимира Соловьева являются библейские «Притчи Соломоновы», гностицизм, каббалистика, немецкий мистицизм, а также русский национальный момент. Именно он сыграл решающую роль в возникновении соловьевской софиологии, истоки которой он возводил к родной древнерусской старине, к иконописи, к храмовой символике, к образу глубоко почитавшейся в народе Софии Премудрости Божией.

Конечно же, основополагающим в софиологии Владимира Соловьева является ветхозаветный текст, где,напомню, София говорит: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий своих, искони... Я родилась... когда еще он не сотворил... когда Он уготовлял небеса... утверждал вверху облака... полагал основания земли: тогда я была при нем художницею.» (Притч. 8) Здесь София выступает не просто как «художница», а как прицип красоты в Боге. Сам Владимир Соловьев впервые заговорил о Софии в седьмом из своих «Чтений о богочеловечетве» и определил ее как род всеединства в Боге.При этом его софиология «включает в себя значительный мистико-богословский элемент, и она выдвигает вперед элемент эстетический,утверждает присутствие в Абсолютном начала красоты. - Пишет С.Хорунжий ― Поэтому она в большей мере, чем известные западные типы философии всеединства, давала простор для выражения мистического опыта и художественного чувства. И то и другое было первостепенно важно для Соловьева, который,бесспорно, был мистиком и художником par excellence и уже потом только философом -систематиком». (1)

С этой точки зрения вряд ли можно считать случайным пребывание с осени 1873 и до лета 1874 годов Владимира Соловьева в стенах Московской духовной академии, куда он еще до защиты магистерской диссертации в Московском университете прибыл туда в качестве «посторонннего слушателя» специально для «пополнения своего образования богословскими знаниями». Здесь будущий русский философ посещал лекции и семинары лучших профессоров духовной академии, работал в библиотеке, читая труды по богословию и писал наброски своих первых журнальных статей. В одном из писем он так высказывал свои впечатления об академии: «...Лекции, которые я до сих пор слушал, довольно порядочны... А между тем академия, во всяком случае,не представляет такой абсолютной пустоты, как университет». (2) Особо интересовали Владимира Соловьева лекции А.Горского, выпускника Костромской семинарии, ставшего ректором и профессором Московской духовной академии и читавшего там курс по догматическому богословию. Часто можно было его увидеть и на лекциях профессора философии В.Кудрявцева-Платонова, являвшегося прямымпреемником и учеником Федора Голубинского, а так же на занятиях других преподавателей академии.В связи с этим весьма не перспективно выглядит следующее замечание А.Лосева, сделанное им в своей капитальной монографии о Владимире Соловьеве: «Между прочим, некоторые данные о русских источниках софийного учения Вл.Соловьева можно найти в истории Московской духовной академии. Весьма интенсивное учение о Софии можно связывать с такими деятелями, как Ф.А.Голубинский, Н.И.Надеждин, Петр Гомоницкий...» (3).

Еще раньше это обстоятельство было отмечено Павлом Флоренским, который в письме от 2 марта 1916 писал С.Лукьянову, исследователю раннего этапа жизни и творчества Владимира Соловьева, так: « ...Считаю нужным отметить один интересный, думается, пункт, могущий пролить свет на генезис философии Вл.Соловьева. Вл.С. был близок с Дм.Ф.Голубинским, сыном известного протоиерея-философа Ф.А.Голубинского. Последний же, как выясняется, глубоко выносил в себе идею Софии ( см. в «Богословском Вестнике, 1915г., октябрь-ноябрь-декабрь, статью свящ. А.М.Белорукова «Внутренний перелом в жизни А.М.Бухарева (архимандрита Федора), стр. 785-807), которая перешла от него к А.М.Бухареву. Дм.Ф.Голубинский, чтитель памяти и идейных заветов отца своего, вероятно, сообщил ее и Соловьеву. Нужно думать,что именно из академии, по-видимому, вынес эту идею Соловьев, так-как после академии он специально посвящает себя поискам литературы в этом направлении ( путешествие за границу). Мне представляется, что Соловьев поступил в академию просто для занятий богословием и историей церкви, но потом, набредя тут на предустаноленнуюв его душе идею Софии, бросил и академию, и богословие вообще и занялся специально Софией. Это, конечно, моя догадка. Но весьма интересно было бы проверить ее. Если бы она подтведилась, то тогда вышло бы, что Соловьев нашел себя именно в Московской академии.» (4).

Федор Голубинский ( 1797-1854) ― родился и умер в городе Костроме, его до сих пор сохранившаяся могила находится в ограде храма Иоана Богослова близ Ипатьевского монастыря. В 1806 году Федор Александрович поступил на учебу в Костромскую семинарию, а в 1814 году в только что открывшуюся Московскую духовную академию, а затем, в течение 36 лет, до самой смерти преподавал здесь философию и стал по общему признанию многих исследователей «основателем русской теистической философии» (5).

К сожалению, философ писал мало, при жизни им была опубликована лишь одна небольшая статья (6) и о его философском творчестве мы можем судить лишь по его лекциям, записанными его слушателями и после смерти учителя ими изданными (7).

Поэтому при выяснении и анализе философских вглядов Федора Голубинского приходится опираться на эти вторичные, субъективные и, наверняка, неполные и неточные источники.

Однако, по сидетельству современников,как лектор он был неподражаем.

Лекции свои Федор Голубинский обычно начинал с чтения главы из библейской книги Премудости Соломона, ставя главной целю обращения с академической кафедры к своим слушателям воспитание у них любви к Премудрости Божественной, предназначенной человеку. Признавая основой познания Божественное откровение, он в то же время отстаивал право разума на исследование истины. Федор Александрович утверждал, что помимо непосредственно Божественного отровения есть откровение опосредованное, которое дается человеку через философское умственное творчество, подкрепленное данными внутреннего и внешнего опыта.Философия для него ― это система знаний о всеобщих главнейших силах, целях и свойствах виновника их.

Центральная идея философии Федора Голубинского ― это идея бесконечного, которое онтологически предваряет всякое бытие, а логически ― всякое частное познание. Эта идея не может быть из чего-либо выведена логическим путем, она «прирождена» человеку и благодаря ее доопытной наличности в нашем духе возможно само познание как восхождение от конечного к бесконечному, от условного к безусловному. Идея бесконечного может быть схвачена лишь интуитивно, волей и чувствами. Главная задача метафизики состоит в том, чтобы, основываясь на идее бесконечного и применяя к ней данные внешнего и внутреннего опыта, привести это познание в систему знаний о свойствах бесконечного существа и об отношении к нему существ конечных. У Федора Голубинского метафизика подразделется на онтологию, умозрительное богословие, умозрительную психологию или пневматологию и космологию.

С идеей бесконечного наитеснейшим образом взаимосвязана другая философская идея Федора Голубинского ― это идея существа совершеннейшего (Ens realissimum), «которому принадлежат в высшей степени все существенности (realitetes), без всякого ограничения и несовершенства». Существа ограниченные, то есть сотворенные, тоже обладают существенностями и совершенствами, но ни одно из них не обладает той их полнотой, которая присуща существу самосовершеннейшему. Только всесовершеннейшее существо лишено недостатков, присущих ограниченным существам, которые, однако, тоже стремятся к совершенству.

В лекциях Федора Голубинского, по крайней мере в той их части, с которой мне пришлось познакомиться, не удалось обнаружить таких основополагающих понятий философии Владимира Соловьева, как всеединство и София. Однако, как оказалось, им используются весьма схожие с этими соловьевскими категориями понятия, а именно: высочайшее единство и Премудрость Божия. Так в лекциях по умозрительному богословию Федор Алесандрович проводит разграничение двух дефиниций: разнообразное и единое. Высочайшее единство ― это свойство Божие ― и его можно с точки зрения философа рассматривть сдвух сторон: как единство внутри и как единсто по отношению к другим существам, то есть единство внешнее. Первое единство ― это простота сил и совершенств в существе Божием, он един сам в себе,неизменен и равен самому себе. Единство внешнее заключается в том, что нет другого существа тождественного и равнозначного высшему существу. Это единство в высшем смысле. Бог единственен внешне и един внутренне, в самом себе. Это и есть по Федору Голубинскому высшее единство, эталон недосягаемого идеала, абсолютного блага, к которому должно стремиться человечество.

В лекциях по умозрительному богословию проводится разграничение Премудрости Божией и обычной человеческой мурости: «В человеке мудростью называют точное и верное назначение целей и предустроение к ним достаточных средств. Это отнсится к произведениям художественным,умственным и нравственным.( Ср.: три модуса всеединства Владимира Соловьева: Благо,Истина,Красота ― А.З.) А произведение Божие ― весь мир. В уме Божием от века существует совершеннейший план, по которому существам физического и нравственного мира должно быть сообщено столько богоподобных совершенств, сколько они могут вместить. Вместе с тем в уме Божием... физический мир имеет свою цель в мире нравственном, а нравственный имеет целью соединение со своим первообразом ― Божеством.» Премудрость Божия (или, в соловьевской интерпретации, София) у Федора Голубинского - это «такое совершенство ума Божественного, по которому существует в нем вечный первообраз всего мира и порядка всех вещей... мир идеальный, по образцу которого все и в физическом и в нравственном мире устроено в гармоническом целесообразном союзе... и,наконец, все подчиненные цели сосредотачиваются в одной главной, высочайшей цели ― выражении совершенств Божиих в жизни нравственных существ».По мысли этого философа, восприятие Премудрости Божией не доступно лишь голому интеллекту, это является делом жизни цельного духовного человека, изменяющего окружающую жизнь,культуру и быт в соответствии с божественным замыслом. Эти идеи Федор Голубинский развивал не только в философской системе, но и на практике своим духовным обликом воплощал их в своей реальной жизни.Быть может, все это действительно послужило источником для развития последующей софиологии и философии всеединства Владимира Соловьева и его последователей?

Лично у автора этих строк однозначного ответа на этот риторический вопрос нет. Это во многом объясняется еще пока в достаточной степени не доведенным до логического конца исследованием темы, самонадеянно вынесенной автором в заголовок данной статьи. К сожалению, сделано в этом направлении пока еще очень мало. Однако общие контуры и перспективы дальнейшей исследовательской работы уже ясны.

Список литературы

1. С.Хорунжий. Всеединства философия// Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995, с.105.

2.     Цитата по книге: С.Лукьянов. О Вл.С. Соловьеве в его молодые годы. Материалы к биографии. Книга первая. Петроград, 1916, Репринт,М., 1980, с.322

3 А.Лосев. Владимир Соловьев и его время. М., 1990, с. 254.

4 С.Лукьянов. Соловьев в его молодые годы.Материалы к биографии. с.344.

5 Я.Колубовский. Голубинский Федор Александрович // Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 1, М., 1993, с. 422.

6 О конечных причинах. Письмо 1 // Прибавления к творениям святых отцов. Ч.5, М., 1847.

7 Лекции по философии. Вып. 1 «Метафизика и ее история». Вып. 2 «Онтология». Вып.3 «Скептицизм, критицизм,идеализм, материализм и т.д.» Вып. 4 «Раздельное богословие» М., 1884 -1886. А также: «Умозрительная психология» М., 1871.